добавил: К западу от Асгарда с незапамятных времен лежит Ванхейм, царство могучих и добрых духов — ванов. Эти духи никому не причиняют зла. Они редко выходят за пределы своей страны, и им не приходится встречаться с людьми и великанами.
Асы и ваны долгие годы жили в мире друг с другом, но как только из Ётунхейма пришли норны и золотой век окончился, асы все с большей и большей завистью стали смотреть на огромные богатства своих соседей и наконец решили отнять их силой.
Получив от гномов Мьёлльнир, Тор тут же умчался на восток сражаться с великанами, и Один, зная, что его старший сын теперь не допустит хримтурсов в Асгард, собрал богов и повел их в поход на Ванхейм.
Духи смело вышли им навстречу, и владыка мира, метнув в них свое неотразимое копье, совершил первое в мире убийство из-за золота. Так исполнилось еще одно предсказание норн — боги пролили кровь, за которую им рано или поздно придется отдать свою.
Начатая асами война не принесла им ни желанного богатства, ни славы. Дружные и свободолюбивые ваны отбили нападение богов и, прогнав их обратно в Асгард, осадили его, со всех сторон. Тогда асы поспешили заключить с духами мир и обменялись с ними заложниками. Боги отдали ванам Хёнира, а духи прислали им Ньёрда вместе с его двумя детьми — Фрейром и Фрейей, — которые с тех пор живут в Асгарде. После этого все асы и ваны в знак вечной и нерушимой дружбы плюнули в большой золотой сосуд и из собранной в нем слюны вылепили карлика Квасира.
Сочетая в себе всю мудрость и все знания богов и духов, Квасир был самым умным и ученым существом на свете. Он был сведущ во всех науках и говорил на всех языках. Спустившись на землю, карлик некоторое время ходил среди людей, пытаясь передать им свои огромные знания, но те думали только о богатстве. Они торговали, воровали или воевали между собой и мало прислушивались к словам маленького мудреца. Тогда Квасир отправился в Свартальвхейм, к черным гномам, но и они были заняты лишь тем, что усердно собирали золото, серебро и драгоценные камни. Переходя из одного жилища гномов в другое, Квасир наконец пришел к двум братьям — Фьялару и Галару.
— Я могу научить вас любой науке и любому искусству, — заявил он. — Говорите, что бы вам хотелось узнать?
— Разве ты так учен? — спросили его гномы.
— Я ученей всех на свете! — гордо ответил мудрый карлик.
— Тогда расскажи нам, как устроен мир, — сказали братья.
Радуясь, что нашел слушателей, Квасир заговорил об ясене Иггдрасиле, об Асгарде и его чудесных дворцах, о богах и великанах и о предсказании норн.
— Этот карлик и вправду много знает, — шепнул Фьялар на ухо брату. — И из его крови можно приготовить напиток, который и нас сделает такими же мудрыми.
— Ты прав, — отвечал Галар.
И в то время как Квасир продолжал свой рассказ об устройстве мира, братья-гномы бросились на него и убили.
Потом они выпустили из карлика кровь, смешали ее с медом и наполнили ею два кувшина и котел. Получившийся от этой смеси напиток обладал чудесным свойством: каждый, кто хотя бы раз его попробовал, становился искусным поэтом, за что напиток и был прозван «поэтическим медом».
Боясь мести богов, гномы скрыли от них свое преступление. Они распустили слух, что ученый карлик умер, задохнувшись от собственной премудрости, так как не было на земле человека, с которым бы он мог ею поделиться. Однако убийство Квасира не долго оставалось тайной. В скором времени Фьялара и Галара посетил великан Гиллинг, и они не удержались, чтобы не похвастаться перед ним «поэтическим медом».
— Дайте и мне его попробовать, — попросил великан.
— Нет, — отвечали братья. — Этот мед дорого стоит, и мы не хотим отдавать его даром.
— Хорошо, я принесу вам за него много золота, — сказал Гиллинг.
Он собрался уходить, но гномы уже жалели о том, что проболтались,
и, боясь, что великан их выдаст, решили убить его так же, как и Квасира.
— Подожди немного, — сказали они. — Мы собирались сегодня покататься на лодке. Не поедешь ли и ты вместе с нами?
Гиллинг охотно согласился, братья же, зная, что он не умеет плавать, отвезли его на глубокое место, а потом неожиданно перевернули лодку, и великан камнем пошел на дно.
Фьялар и Галар были хорошими пловцами и благополучно достигли берега, но тут их уже поджидал старший сын Гиллинга, Суттунг. Стоя на горе, он увидел, как гномы убили его отца, и теперь желал отомстить.
— Вы умрете той же смертью, какой умер ваш гость! — в гневе воскликнул он. — Я привяжу вас обоих к скале, которая во время прилива покрывается водой, и там вы будете томиться, пока вас не поглотит море или взошедшее солнце не превратит в камни.
— Пощади! — взмолились братья. — За нашу жизнь мы отдадим тебе «поэтический мед» — напиток, которого нет даже у богов. Один его глоток сделает тебя замечательным поэтом.
— Если у вас действительно есть такой мед, я согласен принять его как выкуп за смерть отца, — отвечал Суттунг. — Но вы должны отдать мне его весь, до последней капли, и рассказать, как и из чего вы его сделали.
Гномы волей-неволей приняли его условия, и Суттунг, получив «поэтический мед», отправился с ним домой. Здесь он спрятал его в глубокой пещере, стены, потолок и пол которой были из твердого гранита, а у входа в нее посадил свою дочь Гуннлёд.
От Суттунга и его дочери об убийстве Квасира и о «поэтическом меде» постепенно узнали все великаны, а еще через несколько дней вороны и волки отца богов донесли эту весть до Асгарда.
Один приказал сейчас же строго наказать Фьялара и Галара, а сам тем временем решил похитить «поэтический мед» и перенести его в Вальгаллу.
Переодевшись в платье бедного странника, он долго шел через Ётунхейм, пока не увидел большой луг, на котором девять великанов косили траву. Это были слуги младшего брата Суттунга, Бауги, и Один заметил, что, несмотря на ранний час, с них уже градом катится пот.
— Почему вы так устали? — спросил он. — Ведь ваша работа совсем не тяжелая.
— У нас очень тупые косы, — отвечал ему один из великанов, — а то бы мы уже давно скосили весь луг.
— Этому горю легко помочь, — возразил Один, вынимая из-за пазухи точильный камень. — Вот, глядите! Стоит немного потереть этим камнем ваши косы, как они опять станут острыми.
— Отдай его мне! — воскликнул один великан.
— Нет, мне! — возразил другой.
— Нет, мне! Нет, мне! Нет, мне! — хором закричали остальные косцы.
— Пусть он достанется самому ловкому, — засмеялся Один и изо всех сил подкинул камень вверх.
Великаны бросились его ловить, потом стали вырывать его друг у друга и в конце концов передрались между собой, пустив в дело свои косы. Хримтурсы бились столь яростно, что не прошло и десяти минут, как все они уже лежали на траве без признаков жизни.
К полудню на луг пришел Бауги и, увидев своих слуг мертвыми, схватился за голову.
— О горе мне! — воскликнул он. — Кто же теперь будет косить мои луга и убирать мой хлеб? Где я найду новых работников?
— Не печалься, — сказал старейший из асов, подходя к нему. — Если хочешь, я буду работать на тебя все лето и сделаю один столько же, сколько они сделали бы вдевятером.
Великан с удивлением посмотрел на Одина.
— Ты такой маленький и берешься заменить мне всех моих слуг? — спросил он. — Как же тебя зовут?
— Меня зовут Больверк, — отвечал владыка мира. — И хотя я и маленький, а сделаю то, что сказал.
— А что ты хочешь получить за свою работу? — нерешительно спросил Бауги.
— Только один глоток того меда, который хранится у твоего брата, — сказал Один.
— Я не могу обещать тебе это, — промолвил великан, — «Поэтический мед» принадлежит Суттунгу, и он никому не дает его пить.
— Тогда поклянись, что ты поможешь мне его добыть, — потребовал Один.
— Хорошо, — согласился великан. — В этом я могу тебе поклясться. Мне и самому уже давно хочется его попробовать, и если мы добудем мед, мы поделим его пополам.
На том они и порешили. Один остался у Бауги до глубокой осени и работал один за девятерых. Он скосил на лугах траву, убрал на полях хлеб, а потом обмолотил его и свез в амбары. Наконец, когда с деревьев слетели последние листья, а на речках появился первый ледок, отец богов пришел к хримтурсу и потребовал, чтобы тот выполнил свое обещание.
— Я бы с удовольствием тебе помог, — отвечал Бауги, — да не знаю, как это сделать. Дочь Суттунга, Гуннлёд, и день и ночь сидит около меда и никого к нему не подпускает.
— Сначала отведи меня туда, где он спрятан, — заявил Один, — а там я и сам придумаю, как его достать.
Великан неохотно послушался и повел владыку мира к горе, в которой находилась пещера его брата. Внимательно оглядев ее со всех сторон, Один достал заранее приготовленный им длинный бурав и, подавая его Бауги, сказал:
— Если мы не можем войти в пещеру спереди, войдем в нее сзади. Возьми этот бурав и просверли им гору против того места, где хранится мед.
— Но как же мы пролезем в такое маленькое отверстие? — удивленно спросил хримтурс.
— Сначала сделай его, и тогда увидим, — улыбнулся старейший из асов.
Великан недоверчиво покачал головой и принялся за работу, однако мысль о том, что его могут обмануть, не давала ему покоя, и он в свою очередь решил схитрить.
— Я уже просверлил гору насквозь, Больверк, — сказал он немного спустя, выдергивая бурав и кладя его на землю. — Можешь доставать мед.
Вместо ответа Один с силой дунул в просверленное отверстие. Из него вылетели песок и искрошенные камешки.
— Нет, ты еще не добрался до пещеры, — возразил он, — иначе весь этот щебень полетел бы внутрь, а не наружу.
Удивляясь про себя сообразительности своего бывшего слуги, великан снова взялся за бурав и на этот раз довел дело до конца.
— Готово! — объявил он, оборачиваясь к Одину. — Теперь можешь дуть сколько хочешь.
Отец богов дунул и убедился, что исполин сказал правду.
— Как же ты собираешься достать мед, Больверк? — спросил Бауги.
— А вот как, — отвечал Один и, превратившись в червяка, поспешно юркнул в отверстие.
Великан понял, что его провели. Он схватил бурав и попытался достать им владыку мира, чтобы проколоть его насквозь, но тот уже достиг пещеры и благополучно спустился на пол.
Услышав позади себя какой-то шорох, сидевшая у порога пещеры Гуннлёд тотчас же встала и внимательно оглядела все углы.
— Ах, какой противный червяк! — воскликнула она и уже хотела раздавить его ногой, когда червяк на ее глазах вдруг превратился в прекрасного юношу. — Кто ты? — спросила пораженная девушка.
— В той далекой стране, откуда я родом, меня звали Больверк, — отвечал Один. — Ну, а теперь прощай. Гуннлёд. Я забрел к вам мимоходом, и мне нужно идти дальше.
— Ах нет, останься со мной, милый юноша! — воскликнула великанша, с восхищением смотря на незваного гостя. — Ты так хорош, что, глядя на тебя, забываешь обо всем на свете. Останься, и я отдам тебе все, что ты захочешь.
— Только три дня я могу быть с тобой, Гуннлёд, — сказал отец богов. — И за эти три дня ты должна дать мне три глотка того напитка, который хранится у твоего отца.
— Хорошо, Больверк, — сказала девушка. — Мой отец жестоко накажет меня за это, а три дня — это только три дня, но даже за минуту счастья можно отдать многое. Пусть будет так, как ты хочешь.
Назначенный Одином срок прошел быстро. Три раза заглядывало солнце в пещеру Суттунга, когда же оно заглянуло туда в четвертый раз, Гуннлёд подвела старейшего из асов к сосудам с медом и сказала:
— Мне жаль с тобой расставаться, Больверк, но я дала слово и не буду тебя задерживать. Выпей три глотка меда и ступай куда хочешь.
Как вы помните, «поэтический мед» хранился в двух кувшинах и котле. Первым же глотком владыка мира осушил один кувшин, вторым — второй, а третьим — котел.
— Прощай, Гуннлёд, спасибо тебе за гостеприимство, — сказал он и, превратившись в орла, вылетел из пещеры.
— Прощай, Больверк! — со слезами на глазах прошептала девушка. — Неужели ты приходил только за тем, чтобы я потом тосковала по тебе всю мою жизнь?
В это время в пещеру вбежал Суттунг. Возвращаясь домой, он увидел вылетевшего из нее Одина и заподозрил неладное.
— Где мед? — спросил он у дочери.
Гуннлёд молча показала ему на пустые сосуды.
Великан издал глухое проклятье и, накинув на себя свое орлиное оперенье, помчался следом за отцом богов.
Выпитый Одином мед мешал ему лететь, и, когда он достиг Мидгарда, Суттунг стал его нагонять. Тогда, видя, что великан вот-вот его схватит, Один выплюнул часть меда на землю и, быстро замахав крыльями, достиг Асгарда. Здесь он наполнил принесенным им напитком большой золотой сосуд и отдал его своему сыну, богу поэтов Браги.
С того дня подлинное поэтическое искусство существует только в Асгарде или у тех, кого боги им наделяют. Правда, та часть меда, которую выплюнул владыка мира, упала на землю и стала достоянием людей, но это были подонки, отстоявшиеся на дне сосудов, — вот почему на свете так много плохих поэтов.